11.12.2015 07:44
Гостем студии был директор департамента животноводства и племенного дела МСХ РФ Владимир Лабинов. Вопросы ведущего и зрителей в прямом эфире касались судьбы коров в ЛПХ, которые производят почти половину молока страны. Зачем было завозить столько скота из-за границы и куда подевались местные породы животных? В чем состоит государственная политика в животноводстве? «Крестьянские ведомости» публикуют полную стенограмму разговора с небольшими стилистическими сокращениями. Читателям предоставляется возможность самим решить – насколько полными были ответы руководителя отрасли. Смотреть можно здесь http://www.otr-online.ru/programmi/segodnya-v-rossii-27580/rubrika-agrarnaya-politika-47872.html
Игорь АБАКУМОВ: Владимир Витальевич, сначала общий экскурс в наше животноводство. Сколько мы производим молока сами, сколько покупаем?
Владимир ЛАБИНОВ: Производим молока мы всего, в хозяйствах всех форм собственности, 30,5 миллионов тонн. Большой удельный вес в объеме производства молока занимают хозяйства населения, и этот сектор сокращается. К сожалению, темпы сокращения объемов производства молока в этом секторе сегодня составляют 2-3%, и в ближайшие годы они будут только возрастать – до 5-7%.
Поэтому наша задача – обеспечить опережающий прирост производства в секторе крупнотоварного производства на территории бывших колхозов, совхозов. Сейчас мы их называем «сельскохозяйственные организации». И прирост производства молока в этом секторе происходит в объеме до 300 тысяч тонн в год, это 2-2,5%. Мы планируем существенно увеличить размер государственной поддержки этого сектора с тем, чтобы все-таки попытаться выполнить целевые индикаторы, которые заложены государственной программой.
АБАКУМОВ: Я слышал, что у нас примерно 53% производит общественный сектор и где-то 47% молока производит частный сектор, домашний, что называется. Так? Это данные Росстата.
ЛАБИНОВ: Если быть уж совсем, совсем уже педантичным – чуть-чуть не так, но вы близки, поэтому я не буду сейчас уточнять в десятых долях процента.
АБАКУМОВ: Будем говорить – примерно пополам на пополам.
ЛАБИНОВ: Примерно так. Но самое важное, что все-таки доля ввозимых молочных продуктов остается еще очень высокой, около 8,5-9 миллионов тонн. И есть такой показатель – уровень самообеспеченности, это доля продукции собственного производства в общем объеме потребления. И, к сожалению, за последние годы этот уровень самообеспеченности пока еще снижается. В этом году мы будем иметь показатель около 80%, то есть 20% продукции, которую мы потребляем, мы должны точно заместить в перспективе ближайшей.
АБАКУМОВ: Давайте будем говорить прямо – купить за рубежом, да?
ЛАБИНОВ: Мы покупаем, мы должны покупать меньше, и замещать это приростом собственного производства.
АБАКУМОВ: Владимир Витальевич, а за счет чего мы будем увеличивать прирост собственного производства?
ЛАБИНОВ: Хороший вопрос.
АБАКУМОВ: У нас программа «Аграрная политика», и простых вопросов здесь нет.
ЛАБИНОВ: Спасибо. Сегодня основной формой поддержки молочного животноводства и развития, является субсидирование инвестиционных кредитов. Государство имеет обязательство поддерживать инвесторов на протяжении до 15 лет, компенсируя 100% ключевой ставки Центробанка. Одновременно государство с этого года взяло на себя обязательство компенсировать по факту завершения стройки 20% прямых понесенных затрат на создание объектов молочного животноводства. Есть поручение Президента недавнее, от октября, которое предписывает правительству увеличить размер этой компенсации с 2016 года до 35%.
Это существенная мера, которая, на мой взгляд, сделает молочную отрасль гораздо более инвестиционно привлекательной. Мы субсидируем килограмм произведенного товарного молока, мы выделяем средства на племподдержку. И что очень важно, опять-таки ссылаюсь на поручение главы государства, которое предписывает необходимость радикального изменения порядка маркировки молокосодержащих продуктов.
АБАКУМОВ: То есть то, что, как это в народе говорят, с пальмовым маслом – то должно быть промаркировано, правильно?
ЛАБИНОВ: Да, во-первых, эти продукты нельзя будет именовать никакими молочными терминами и даже производными.
АБАКУМОВ: То есть ни «молочко», ни «сметанка», ни «творожок» – ничего?
ЛАБИНОВ: Ни «сырный», ни «сметанный», ни «творожный» – никак. Эти продукты будут именоваться…
АБАКУМОВ: Пальма.
ЛАБИНОВ: … «Молокосодержащий крем», «молокосодержащая паста», «молокосодержащий соус». И что важно – вот это наименование, вместе с указанием массовой доли жира, будет выноситься на одну треть маркировочного пространства этикетки, на лицевую сторону этикетки. Лицевой стороной этикетки мы называем сторону, не контактирующую с продуктом.
АБАКУМОВ: То есть не маленькими буквочками?
ЛАБИНОВ: Вот по аналогии с маркировкой пачек сигарет: черными буквами на белом фоне, максимально крупного шрифта. Это все прописано, сейчас нужно эти решения пропустить через решение Евразийской экономической комиссии, и они вступят в силу.
АБАКУМОВ: Как вы полагаете, сопротивление этому будет большое?
ЛАБИНОВ: В России уже не будет сопротивления, потому что сопротивление сломлено поручением Президента. Теперь нужно будет – и такое поручение тоже есть – существенно увеличить штрафы — кратно, за выпуск фальсифицированной продукции. И остается пока открытым вопрос повышения эффективности надзора за оборотом находящейся на полках пищевой продукции.
АБАКУМОВ: Самое интересное – а кто будет на контроле?
ЛАБИНОВ: Сегодня по действующему техническому регламенту сферой полномочий Россельхознадзора является сырое молоко и продукция непромышленного производства. А сферой компетенции Роспотребнадзора является продукция промышленной переработки, то есть готовая молочная продукция.
АБАКУМОВ: Владимир Витальевич, есть несколько вопросов от наших зрителей. Вот один из первых. «В Амурской области на конец 80-х годов было 210 совхозов и колхозов, в которых содержались 160 тысяч коров, не считая коров населения. В настоящее время здесь в сельхозорганизациях 6500 коров, в том числе две мегафермы по 1200 коров. То есть снижение до плинтуса. С другой стороны, на селе живут и работают 110 тысяч ЛПХ, 75% которых живет на натуральные доходы, и где содержится 34 тысячи коров, они дают половину молока области. Тем не менее, региональные власти продолжают политику развития мегаферм, ссылаясь на неэффективность работы ЛПХ.
Получается парадокс: с одной стороны, федеральные власти стараются заселить дальневосточные земли; с другой стороны – политика федерального и регионального МСХ направлена на лишение внебюджетных источников в развитии сельских территорий. Хотелось бы знать, когда закончится этот абсурд». Юрий Кириленко, Амурская область.
ЛАБИНОВ: На самом деле есть основания у господина Кириленко именно в такой тональности задавать вопрос. Действительно, мы определенный период времени исключительно в приоритете рассматривали индустриальное производство, и до сих пор это так. Но в регионах с высокой концентрацией поголовья скота в хозяйствах населения мы не должны ни в коей мере сдерживать тот порыв, то желание людей заниматься фермерством, и федеральный Минсельхоз еще с прошлого года удвоил объем средств, выделяемых на поддержку начинающих фермеров и на выдачу грантов на создание семейных животноводческих ферм. Сегодня размер гранта на создание молочной семейной фермы размером до 100 коров составляет до 20 миллионов рублей.
АБАКУМОВ: Этого достаточно или мало? Сколько вообще нужно на самом деле?
ЛАБИНОВ: 21 миллион рублей на ферму – это хорошая сумма, этого вполне достаточно. Но проблема состоит в том, что сегодня число желающих получить грант на порядок, в десять раз превышает возможность бюджета удовлетворить это желание.
АБАКУМОВ: Стало быть, желающих много.
ЛАБИНОВ: Да.
АБАКУМОВ: В то же время в начале нашего разговора вы сказали, что ЛПХ и мелкотоварное производство – это умирающий вид деятельности. Я правильно понимаю? Какая-то неувязочка…
ЛАБИНОВ: Нет, увязочка все-таки… В целом тенденция сокращения численности поголовья – это объективный и неизбежный процесс.
АБАКУМОВ: Вы имеете в виду старение населения?
ЛАБИНОВ: Он связан с демографией, с изменениями социального уклада, он связан с отставанием развития социальной, инженерной, транспортной инфраструктуры на селе от городской. Но еще раз подчеркиваю: в регионах с высокой концентрацией скота в хозяйствах населения и желанием людей этим заниматься – мы эту активность должны поддерживать. И объем средств на эти цели, на поддержку создания семейных животноводческих ферм и грантовую поддержку мы будем увеличивать в разы. Мы не ставим задачу – удовлетворить эту очередь в полной мере, все-таки из десяти желающих сегодня получают грант один-два.
АБАКУМОВ: Почему?
ЛАБИНОВ: Мы должны сделать так, чтобы из десяти желающих гранты получали шесть, семь. Потому что из числа желающих бывают люди, которые…
АБАКУМОВ: Не вполне подготовлены, скажем так. Мягко сказано, да?
ЛАБИНОВ: Да, мягко сказано. К сожалению, это наша практика, и даже из имеющихся грантополучателей не все выполняют взятые на себя обязательства, и с ними потом приходится разбираться другим органам. Но это не повод уменьшать поддержку по данному направлению. Мы ее будем увеличивать.
АБАКУМОВ: Я, с вашего позволения, еще один вопрос задам, это опять-таки от зрителей. «Вся Европа состоит из семейных ферм и их кооперативов по переработке и сбыту молока. Есть немало и частных молочных компаний, которые закупают молоко у фермеров. Почему опыт Дании, Норвегии, Финляндии и Голландии нам не указ? Почему мы ищем особый путь? Или это наследие марксизма-ленинизма, которое отрицало преимущество мелкотоварного производства»? Георгий Свириденко, Краснодарский край.
ЛАБИНОВ: Хотелось бы немножко поспорить с представителем Краснодарского края. В динамике все-таки Европа идет по пути сокращения числа ферм и увеличения численности коров в расчете на одну ферму. Причем это характеристика абсолютно всех европейских стран, динамика такая.
АБАКУМОВ: Вы знаете, я посмотрел данные Евростата, это действительно так – есть очень медленная динамика естественного укрупнения: если была средняя ферма 12 гектаров, сейчас это 16 гектаров. Крупных агрохолдингов и латифундий в Европе почти нет, есть крупные кооперативы мелких частников…
ЛАБИНОВ: Такая динамика связана с историческим наследием, революционно здесь, волюнтаристски изменить ничего нельзя, потому что частная собственность на землю – она давно веками сложилась.
АБАКУМОВ: Понятно.
ЛАБИНОВ: Фермы уже давно построены. И поэтому на территориях густозаселенных, с большой концентрацией скота, скажем так – строить новые коровники и ломать старые – это и неразумно, и удовольствие не очень простое. Но, тем не менее, все-таки – тенденция к укрупнению, это факт.
АБАКУМОВ: Она в Европе, повторюсь, очень медленная за 10 лет. У меня к вам еще один есть вопрос, он волнует многих, и я надеюсь, что вы сможете на него ответить. С начала нулевых годов в Россию завезено немереное количество скота, даже трудно сказать, сколько голов. Специальные компании были созданы по завозу этих коров. Говорили, что у нас коров нет, что у нас генофонд стада потерян – чего только не говорили. Прежде чем вы ответите на этот вопрос, я бы хотел предложить вам посмотреть материал из Костромы. Давайте посмотрим — это материал из племенного хозяйства.
КОСТРОМСКАЯ ПОРОДА ЛЕЙКОЗОМ НЕ БОЛЕЕТ
Корреспондент Светлана Яруллина: «27-летний Василий Кастоба уже год доит коров на племзаводе «Караваево» под Костромой. Женился на доярке и сам пришел работать на ферму. Костромская порода крупного рогатого скота отметила в этом году 70-летний юбилей. В середине прошлого века новатор колхозного производства Прасковья Малинина со своими буренками ставила всесоюзные рекорды по удоям – 5 тонн молока от одной коровы в год. Нынешние «костромички», а сейчас в хозяйстве их 2500, прабабушек перегнали. Сегодня продуктивность караваевского стада – 7 тонн молока в год от каждой.
Иван Примакин, профессор: По высокому содержанию сахара в молоке, эта порода занимает первое место. А молочный сахар, лактоза – это исключительно важный компонент для развития головного мозга и всей центральной нервной системы.
Светлана Яруллина: Себестоимость одного литра костромского молока – 16-18 рублей. Главная составляющая цены – корма, это порядка 40%. Еще 20% уходит на горючее, остальное – оплата труда животноводов и налоги. У костромской породы есть качество, признанное во всем мире – устойчивость ко многим заболеваниям, в том числе и к лейкозу, бичу черно-пестрого скота.
Алексей, главный ветеринарный врач племзавода: За всю историю существования данной породы не было ни одного зарегистрированного случая лейкоза. В настоящее время сейчас бум такой лейкоза, очень многие страны борются с ним.
Светлана Яруллина: Самое дорогое в животноводстве, говорят специалисты – замена коров молодняком. Крупное рогатое стадо любой импортной породы каждый год приходится обновлять на 40%, у костромской коровы этот показатель в два раза ниже. Представительницы этой породы доятся в два раза дольше, чем все другие.
Олег Горкин, исполнительный директор племзавода: Если в оперативном учете импортное животное дает на 10% себестоимость ниже, то наш скот выходит либо на ту же стоимость, либо даже чуть ниже.
Светлана Яруллина: В день караваевское стадо дает 16,5 тонн молока. Часть уходит на производство детского питания, остальное на кефир, творог и сметану. С Нового Года племзавод будет обеспечивать натуральным продуктом все дошкольные учреждения города».
АБАКУМОВ: Владимир Витальевич, еще одно письмо: «Господин Лабинов, вы тоже считаете, что лейкозное молоко безвредно для людей? Между тем, лейкоз – это бич крупных ферм. Как вы относитесь к тому, что главные игроки на рынке молока – иностранцы, и почему они не лечат свое стадо от лейкоза?» Михаил Платонов, Тюмень. Вот в сочетании с этим материалом что ответите?
ЛАБИНОВ: Ответить попробую с конца вопроса. Главные игроки, транснационалы (Данон, Пепсико – ред.) практически не имеют коров в собственности, а покупают молоко. Поэтому в их функционал не входит задача – лечить коров. Лейкоз – действительно заболевание, которое доставляет много экономических проблем владельцам, прежде всего он отражается на снижении уровня молочной продуктивности, и, главным образом, на показателях воспроизводства. Сегодня неблагополучными по лейкозу мы считаем стада, в которых зарегистрировано хотя бы одно больное животное, либо животное, имеющее антитела к вирусу лейкоза – это разные вещи.
АБАКУМОВ: В скольких регионах распространен лейкоз?
ЛАБИНОВ: В большинстве регионов России лейкоз распространен.
АБАКУМОВ: Есть ли у нас регионы, «чистые» от лейкоза?
ЛАБИНОВ: Абсолютно чистых регионов нет, но относительно свободных десяток.
АБАКУМОВ: С 1 января, насколько я знаю, будет запрет оборота такого молока по территории Евразийского союза.
ЛАБИНОВ: Это очень некомпетентная и неграмотная формулировка, которая, к сожалению, находится в законодательстве. Давайте по порядку. Молоко лейкозных коров в соответствии с инструкцией по борьбе с лейкозом подлежит уничтожению. А молоко от животных, которые имеют антитела к вирусу лейкоза, контактировавших (с больными – ред.), пригодно в пищу абсолютно без ограничений, после любой термической обработки – достаточно пастеризации.
А так как у нас все молоко по законодательству подлежит термической обработке при выпуске молочных продуктов, то никаких рисков для здоровья человека такое молоко не несет.
АБАКУМОВ: Вернемся к тому вопросу, который я задал перед тем, как мы посмотрели материал из Костромы. Оправдано ли было такое количество скота, которое мы завозили из-за границы?
ЛАБИНОВ: Тоже хороший вопрос. На самом деле практика завоза скота на территорию СССР устойчивая с середины 50-х годов. Скот завозили всегда, но в советское время, до 1990 года, молочное животноводство главным образом развивалось экстенсивно. То есть увеличение числа самих животных при низком уровне молочной продуктивности. Показатель надоя на корову был важен, но он был второстепенным. За невыполнение показателя по надою на корову с работы не снимали и партбилет не отбирали. А за невыполнение показателя по численности коров…
АБАКУМОВ: У нас своих пород нет, Владимир Витальевич? С чего мы стали завозить в таких количествах?
ЛАБИНОВ: Своих пород у нас много, есть породы и аборигенные, и породы локального распространения.
АБАКУМОВ: Ну вот «караваевские» в частности.
ЛАБИНОВ: Но это общая мировая практика – использовать для интенсификации производства генофонд мировых пород. А караваевская порода, она не караваевская, ее называют костромской – она создавалась на базе племзавода «Караваево» еще в 30-е годы, в сталинские времена, и продуктивность там достигала 6500 килограммов на корову. Скот создавался путем массового поглощения местного скота быками, заметьте, бурой швицкой породы. И быки бурой швицкой породы завозились из Европы и Америки. И по сей день все поголовье, которое сегодня представлено в племзаводе «Караваево» – это поголовье, которое…
АБАКУМОВ: То есть это улучшенная порода?
ЛАБИНОВ: Нет, она не улучшенная. Это поголовье, которое уже в шестом, седьмом поколении поглощено бурой швицкой породой, и название «костромская» – оно такое, знаете, историческое, не более того. По факту это бурый швицкий скот. Все цветные породы скота – бурые, палевые, красные – отличаются меньшим уровнем молочной продуктивности, несколько более высокими показателями содержания жира и белка, и за счет меньшего уровня молочной продуктивности они более крепкие и дольше живут. И в этом их экономика.
АБАКУМОВ: Владимир Витальевич, вы как-то уходите мягко от вопроса, я отдаю должное вашим дипломатическим талантам, но, тем не менее, вот этот массовый завоз скота – это был чей-то бизнес? Или это была осознанная необходимость?
ЛАБИНОВ: Это и бизнес, и осознанная необходимость, потому что все-таки в рыночной экономике экономика молочного хозяйства в значительной степени стала определять уровень молочной продуктивности. И заметьте, в 90-е годы у нас продуктивность по стране была менее 2000 на корову; в начале нулевых годов – немногим меньше 4000 на корову, а сейчас уже 5500.
АБАКУМОВ: Да, но ведь говорят, может быть, я ошибаюсь, но говорят, что этот скот просто зачастую помирал, когда привозили сюда его – в наши морозы и на наши корма.
ЛАБИНОВ: Есть такое. В советское время, когда завозился скот из-за рубежа…
АБАКУМОВ: Оставим советское время. Это современные данные, между прочим, из «Ингосстраха», что в первые годы массового завоза до 40% был отход. И «Ингосстрах» за все платил страховку.
ЛАБИНОВ: И даже больше, к сожалению, иногда бывает.
АБАКУМОВ: Вот видите.
ЛАБИНОВ: И даже больше. И связано это с тем, что в молочное животноводство в рамках реализации нацпроекта был вовлечен непрофильный бизнес, это компании, которые раньше производством молока не занимались. И бизнесмены, которые были вовлечены в этот процесс либо по желанию, либо по каким-то своим соображениям, либо с использованием административного ресурса. И вот отсутствие достаточных компетенций…
АБАКУМОВ: То есть бизнес начал влиять на аграрную политику.
ЛАБИНОВ: Совершенно правильно.
АБАКУМОВ: В том числе и на молочное животноводство, и на распространение собственных пород скота. Я правильно понимаю?
ЛАБИНОВ: Да. И количество завозимого скота – учетно мы в год по импорту завозим от 30 до 50 тысяч голов скота, при этом комплектуем фермы ресурсами собственного производства примерно на 60-70%.
АБАКУМОВ: Владимир Витальевич, еще одно письмо. «Весной в Вологде был большой скандал, связанный с попыткой приватизации «Учебно-опытного молочного завода имени Верещагина». Какова позиция МСХ и ваша личная, чем все закончилось»? Тимофей Рязанцев из Архангельска.
АБАКУМОВ: Что это за завод?
ЛАБИНОВ: Это государственное предприятие.
АБАКУМОВ: И его хотели приватизировать.
ЛАБИНОВ: Такие попытки были, попытки были смены директора предприятия, с целью негативной, на наш взгляд. Позиция Минсельхоза была последовательной. Так как этот завод является учебной базой для подготовки студентов Вологодской государственной молочной академии, плюс – этот завод является правообладателем бренда «Вологодское масло», мы посчитали целесообразным сохранение данного предприятия в государственной собственности, и я вхожу в совет директоров этого предприятия.
АБАКУМОВ: То есть, можно сказать – бренд «Вологодское масло» сейчас за вашей спиной?
ЛАБИНОВ: Частично да.
АБАКУМОВ: Владимир Витальевич, к сожалению, наше время подходит к финалу. Скажу честно – я не очень для себя прояснил судьбу частной коровы из нашего разговора. Судьба коров из крупных хозяйств мне понятна, а о мясном скотоводстве мы поговорим с вами в следующий раз. У нас в гостях был Владимир Витальевич Лабинов, директор департамента животноводства Министерства сельского хозяйства. Всего доброго.
ЛАБИНОВ: Спасибо.
Автор: Агентство АгроФакт
